Владимир Путин и его команда уверенно стремятся к укреплению своей власти, выстраивая в России государственную монополию на информацию. Тенденция усиления контроля над всеми проявлениями общественной активности приносит, однако, эффект, противоположный ожидаемому. Как показывает история, попытки установления тотального контроля над населением приводят в долговременной перспективе не к улучшению управляемости общественных процессов, а к ее утрате.
В современном мире информация – это ключевой элемент реализации государством своей власти и неотъемлемый инструмент управления обществом. С точки зрения нынешней российской властной элиты обеспечить общественный порядок и стабильность режима можно лишь распространяя контроль на очередные сферы информации о России в мире и располагающие этой информацией СМИ.
Руководствуясь данной логикой, Путин создает структуры и готовит кадры, которые позволяют ему управлять информацией, идущей извне страны, а также из властных структур, учебных заведений и СМИ к обществу. Для этого он воскрешает усвоенные им на службе в КГБ методы контроля и расставляет бывших коллег на самых ответственных государственных постах – ключевых для контроля над информационным потоком, формирующим образ России у населения внутри страны и наблюдателей в мире.
«Захватывая» очередные сферы общественной жизни, люди, призванные следить за информацией, совершают ту же самую ошибку, что поколением ранее привела их старших коллег к распаду СССР. Путинская команда становится жертвой ошибки, проистекающей из слепой веры в собственные силы, а такая ошибка погубила творца КГБ Юрия Андропова и в итоге всю советскую державу. В реальности стремление добиться безраздельного влияния ведет к постепенной утрате контроля над государством, а следствием этого может стать не только дезинтеграция созданных Путиным механизмов власти, но также территориальный и общественный распад России.
Путин и его ближайшие соратники убеждены в том, что одной из основных причин распада СССР послужило ослабление Михаилом Горбачевым контроля над информацией и сокращение возможностей ее регламентирования государственными органами. В мифологии благосостояния и силы Советского Союза, которую последовательно выстраивает Путин, есть важный элемент культа аппарата безопасности, который якобы гарантировал гражданам защиту от внутренних и внешних врагов. Поскольку путинскую эпоху представляют как время «возрождения» силы государства и возвращения России к своей утраченной позиции сверхдержавы, логичным элементом всего процесса стало усиление значения контролирующих органов, на что легко согласилось деморализованное и нищее общество, ощутившее в этом контраст с хаосом 90-х годов. Под предлогом укрепления конституционных прерогатив государства и защиты народа от угроз российские власти вернули органам безопасности ту роль, какую они играли в те времена, когда Владимир Путин и его коллеги оттачивали свои навыки в структурах, созданных всесильным Андроповым.
Для Путина и людей его поколения СССР конца 70-х – это мифическая Аркадия и идеал общественного устройства. В их представлении именно КГБ обеспечивало стране Советов статус сверхдержавы, общественную стабильность, а охранителям системы – престиж и невообразимые для простого смертного привилегии. Официальные газеты были заполнены пропагандистскими клише, а при этом бюллетени для внутреннего пользования, которые читали чекисты, давали им ощущение принадлежности к кругу избранных, которые обладают недоступной народу информацией.
Долгие годы расходы на КГБ ничем не ограничивались, что позволило данной структуре разрастись до размеров, позволяющих контролировать все общество и в случае необходимости добраться до любого человека. В каждом существенном с точки зрения функционирования государства месте был посажен кадровый сотрудник спецслужб, а в каждом советском доме, на фабрике или в школе был свой стукач, сообщавший об общественных настроениях. С точки зрения советской верхушки все объективнее данные указывали на то, что государство контролирует поступающую к советским гражданам информацию. На их взгляд это позволяло неограниченно управлять познавательным процессом и самим мышлением, а, следовательно, политической позицией или реакциями на события в стране и мире. Тем не менее триумфовавший на всех континентах СССР спустя десятилетие распался, продемонстрировав, что заложенное природой в каждом человеке стремление к правде и свободе способно пересилить даже самую скрупулезно отлаженную систему лжи и рабства. Потеря контроля над динамикой общественных процессов и распад государства явился итогом самоизоляции руководства страны, жившего в убежденности, что оно контролирует весь народ. В действительности Кремль видел лишь искаженную картину внутренних и внешних процессов, а решения, которые он принимал, основывались на информации, полученной и отобранной КГБ. Он не имел возможности обратиться к альтернативным источникам данных или к прямой проверке своих решений обществом на выборах или на референдуме. Понимая, что государственная монополия на информацию превратилась в гигантскую машину дезинформации, Горбачев попытался открыть новые каналы коммуникации между властью и обществом. Однако логика созданной Андроповым системы была железной, и каждое отклонение грозило эрозией всей ее конструкции. Гласность сломала строившиеся годами структуры и нарушила функционирование выработанных механизмов, и в результате привела к распаду партии и государства.
Сейчас Путин и его соратники точно так же видят в государственных структурах намордник, надетый на опасные (а одновременно человечные) стремление к свободному получению знаний, любопытство к миру и поиск правды. Личный и профессиональный опыт усиливают в них осознание того, как ценна и опасна может быть информация, которая способна свергать режимы, разрушать державы и, что самое главное, оказывать фундаментальное влияние на их собственную общественную позицию и перспективы развития. Комплекс исторических, политических и личных факторов приводит нынешнюю российскую элиту к пониманию контроля над информацией не только как гарантии стабильности государственности, но и своего собственного благополучия. Именно поэтому сохранение такого контроля стало для правящих сейчас страной преемников Андропова абсолютным приоритетом.
Базируя функционирование государства на образцах, почерпнутых из собственного опыта, и внедряя на уровне страны механизмы, работающие в аппарате безопасности, российские власти создают (у себя самих и населения) иллюзию полного контроля над всеми политическими, экономическими и общественными процессами в России. Придуманная Владиславом Сурковым и построенная Путиным вертикаль власти – это ни что иное, как попытка создать жестко иерархизированную структуру, функционирующую по принципу передачи воли высшего исполнителя на нижние уровни системы с транслированием наверх информации, необходимой для принятия стратегических решений.
Весь процесс жестко контролируется и страхуется многоступенчатой системой проверок. В подобной модели нет места ни инициативе снизу, ни широкой дискуссии о государственных делах. Процесс принятия решений ограничен высшим звеном, а любые попытки инициировать дискуссию воспринимаются как нарушение субординации. Критика, исходящая даже из самых патриотических побуждений, называется «оскорблением России», а ее авторов обвиняют в отсутствии патриотических чувств и в работе на иностранные разведки.
Сидящие сейчас в Кремле наследники Андропова не принимают во внимание того, что созданная ими система работает в две стороны. С одной, она ограничивает и цензурирует сообщения, поступающие обществу, а с другой – фильтрует и отбирает информацию, которая доходит до властных кругов.
Если Владимир Владимирович на самом деле доверяет исключительно представителям своего бывшего работодателя и принимает все свои решения на основе содержания красной папки, которая ежедневно появляется на его столе, то он все больше отдаляется от реального мира и живет в «матрице», созданной для него руководством спецслужб. Если по телевидению, из прессы и от своих сотрудников он слышит одни и те же заученные слова, то, видимо, продолжает свято верить, что именно так и выглядит ситуация в нынешней России, а одновременно у него нет ни малейшей возможности проверить достоверность или надежность источников информации. Каждый, кто хоть раз оказывался в местах, куда приезжает президент, знает, какие огромные силы и средства прикладываются к тому, чтобы ни один случайный человек не мог даже приблизиться к главе государства, не говоря уже о свободной беседе или каких-то вопросах.
При этом следует помнить, что контролирующие информационные потоки спецслужбы имеют собственные материальные и идеологические интересы. Передача контроля над информацией в их руки становится во все большей степени не целью, связанной с государственными потребностями, а инструментом укрепления собственной позиции в госструктурах: власти не только над обществом, но в первую очередь, над его элитами. Возможность отбирать и обрабатывать сообщения, которые поступают в центры принятия решений, - это оружие политической борьбы и способ вернуть себе утраченный после распада СССР престиж и столь желанное благосостояние.
Таким образом российские спецслужбы стремятся восстановить свою позицию андроповских времен, которая обеспечит им роль арбитра в процессе разработки всех стратегически важных решений в области функционирования государства. Противоречие, однако, заключается в том, что по мере ухудшения экономической ситуации и роста напряженности в обществе создаваемая этими структурами альтернативная реальность все дальше отходит от действительности (очевидной для всех знакомых с российскими реалиями наблюдателей). В результате власть не замечает или просто исключает из пространства общественной дискуссии реальные проблемы, с которыми приходится сталкиваться обычному российскому жителю. Попасть между реалиями общественной жизни и направлениями активности власти увеличивается, опасно приближаясь к своим масштабам пика брежневского «застоя». В то время как граждане подсчитывают, сколько стремительно дорожающих товаров они в состоянии купить на обесценивающиеся деньги, президент осматривает колоссальные инвестиционные проекты в Сочи, а премьер-министр уверяет на международных саммитах, что Россия возвращает себе позицию сверхдержавы и самостоятельного полюса международных отношений.
Как и в случае с советским государством, будет достаточно стечения неблагоприятных факторов, например, снижения цен на энергоресурсы, совпавшего с неудачной заграничной интервенцией, чтобы искусно выстраивавшаяся долгие годы конструкция рухнула без единого выстрела – лишь под напором правды о себе самой.
