Россия: кризис 1998 года глазами известных бизнесменов, политиков и чиновников
17 августа [11:22] Экономика Аналитика	Версия для печати

17 августа исполняется 15 лет российскому дефолту 1998 года.

 

Как передает ИАП Azglobus.net, ИТАР-ТАСС попросил известных бизнесменов и политиков поделиться личными воспоминаниями о тех временах. 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

"Мы прекрасно понимали, на что мы идем".

Сергей Дубинин, председатель наблюдательного совета ВТБ, в 1998 году глава Центрального банка России.

"Когда в конце июля 1998 года мы получили согласие МВФ о предоставлении первого транша кредита (впоследствии было заблокировано Госдумой), всем нам хотелось немножко вздохнуть, хотелось немного передышки. И я уехал с семьей в отпуск на лигурийское побережье, недалеко от Сан-Ремо. Прошло буквально два дня с отъезда, и 13 августа вышла статья Джорджа Сороса в Financial Times, где он написал, что дефолт по госдолгу России неизбежен, и девальвация вместе с ним. Это была не первая статья, но Сорос - авторитетный человек, все понимали, что он знает, что говорит. Я прочитал эту статью, свернул газету, пошел брать обратный билет.

 
Приезжаю в Москву, а тут люди уже естественным образом стоят в очередях к обменным пунктам - вечер пятницы (14 августа), шел последний обмен, все старались сбросить рубли, получить доллары. На следующий день, в субботу нас было совещание у Кириенко, на котором был принято решение об объявлении дефолта. 17 августа оно было озвучено. 

Мы прекрасно понимали, на что мы идем. С теми людьми, с которыми я тогда работал и с которыми принимались эти решения, мы остались, по крайней мере, в деловых нормальных отношениях. Никто подло себя не повел, никто не кинулся пытаться на кого-то персонально возложить ответственность. Этим занимались то генеральный прокурор того времени, то еще какие-то деятели - понятного свойства, ничего другого от них не ожидалось, скажем честно.....Сейчас, когда узнают, морду не бьют. А тогда я думал, что, наверное, могут. И в общем трудно что-либо возразить. У многих людей драма была очень тяжелая".

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

"Мы приходили в себя где-то с полгода".

Владимир Потанин, президент компании "Интеррос", генеральный директор ГМК "Норильский никель", в 1998 году совладелец банка "Онэксим"

"В 1998-м трясло конкретно: мое состояние оценивалось в миллиард долларов с хвостиком, а за ночь я превратился в должника, обязанного вернуть еще большую сумму. Мы приходили в себя где-то с полгода, но не паниковали - нужно было быстро принимать решения. И нам удалось из глухой обороны перейти в контрнаступление".

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

"B одночасье из процветающего банка "Онэксим" оказался всем должен".

Михаил Прохоров, лидер партии «Гражданская платформа», в 1998 году совладелец банка "Онэксим" 

"В 1998 году я впервые ощутил на себе, что такое страновой риск, когда в одночасье из процветающего банка "Онэксим" оказался всем должен. В итоге в кризисный 1998 году я возглавлял банк «Онэксим», который был единственным частным банком, прошедшим реструктуризацию без привлечения финансирования от государства: не только прошел этот путь, но и расплатился со всеми своими кредиторами. Моя команда принимала участие в работе с кредиторами в «Инкомбанке» и банке «Мост».

 

"Несмотря ни на что, мы отказались от "помощи" МВФ".

Аркадий Дворкович, вице-премьер правительства РФ, в 1998 году эксперт при Минфине.

"Самое сильное воспоминание о кризисе 1998 года – когда, несмотря ни на что, мы отказались от "помощи" МВФ". (Госдyма заблокировала программу на $22,7 млрд, было получено только $4 млрд - ИТАР-ТАСС).

 

 

"Роман Абрамович меня ни на какую работу не взял".

Александр Мамут, владелец инвестиционной группы A&NN, в 1998 году безработный.

"В 1998 году я, к моему большому сожалению, все потерял. К счастью, уже в конце того года мне удалось найти работу. Меня взял в банк Андрей Мельниченко (на тот момент владелец МДМ-Банка). За что я ему бесконечно признателен. А немногим ранее Роман Абрамович меня ни на какую работу не взял. За что я ему даже более признателен". 

"Иногда стихийные кризисы, которых никто не желает, бывают намного полезнее, чем многочисленные усилия правительства".

Евгений Ясин, научный руководитель НИУ «Высшая школа экономики», в августе 1998 года министр без портфеля по экономическим вопросам, внутренним и внешним инвестициям в правительстве РФ.

"Кризис 1998 года оказал большую услугу нашей стране. В связи со сменой команды Михаила Горбачева мы ожидали еще большего ухудшения финансового положения. Однако экономический кризис, который, казалось бы, подвёл черту под всеми нашими достижениями, на самом деле, привел к видимому окончанию информационного кризиса и началу подъема российской экономики. Я лишний раз убедился, что иногда стихийные кризисы, которых никто не желает, бывают намного полезнее, чем многочисленные усилия правительства, которое хочет делать как лучше, а получается как всегда".

 

"Этот дефолт сложно назвать дефолтом".

Гарегин Тосунян, президент Ассоциации Российских банков, в 1998 году вице-президент Ассоциации Российских банков .

"Очень неприятные впечатления. Вообще этот дефолт сложно назвать дефолтом. При дефолте берешь на себя определенные обязательства. Больше всего поразило то, как финансовые власти повели себя по отношению к участникам рынка. Самые неприятные ощущения. Работаешь, доверяешь, а один из субъектов, у которого особенно высокий коэффициент доверия, так повел себя...

 

Ощущение опустошенности. Потом - походы в ЦБ, совещания. Форма реализации кризиса безобразная. Но она оказалась очень выгодной определенной группе людей, в том числе некоторым участникам банковского рынка. Когда я видел, как они радовались, как сложилась ситуация, хотелось руки помыть. Многие оказались в выигрыше, не без их участия сложилась такая форма дефолта. Крайне противное ощущение. Я как раз тогда ушел из банка, но все равно испытывал эмоции не самые приятные".

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

"Первое впечатление такое: карточки не принимают, рубли не меняют".

Анатолий Аксаков, заместитель председателя комитета Госдумы по финансовому рынку, президент Ассоциации региональных банков России, в 1998 году вице-премьер правительства Чувашии.

"В это время я находился в Крыму. В тот день, когда объявили дефолт, я выехал из Крыма на машине. Я не мог поменять рубли на гривны, а запас бензина был ограничен. Пришлось уговаривать, чтобы заправили. Первое впечатление такое: карточки не принимают, рубли не меняют. И смех, и слезы.

В это время я работал вице-премьером в правительстве Чувашии и министром экономики. Мне было поручено разрабатывать антикризисную программу, чтобы выводить республику из этой ситуации. Дело в том, что богатые регионы начинали скупать продукты питания, товары первой необходимости. Они могли больше заплатить, происходило вымывание товаров, и мне надо было что-то сделать, чтобы товары оставались в республике и чтобы не произошла паника. Я разрабатывал меры, направленные на то, чтобы товары покупались в республике. Призывали покупать свое родное, чтобы наполнять бюджет. Работали круглыми сутками".

"Глобальное руководство тогда рассматривало целесообразность дальнейшего существования российского подразделения".

Йорг Бонгартц, председатель правления российского подразделения Deutsche Bank, в котором работает с 1982 года, в 1998 году руководитель департамента клиентских отношений с финансовыми организациями в Центральной и Юго-Восточной Европе, СНГ и Турции.

"Как раз в апреле 1998 года Deutsche Bank открыл свое российское подразделение, хотя начало сотрудничества Банка с Россией было положено в далеком 1881 году. Тогда передо мной стояли задачи, связанные с инвестициями в российскую электроэнергетику, но события августа 1998 года их существенно скорректировали. Deutsche Bank стал первым иностранным Банком в России, который должен был конвертировать свой капитал из долларов в рубли (это было новое требование для банков, хотя до этого иностранные банки, выходившие на российский рынок в 90-е годы, могли держать свой капитал в долларах). Этим фактом, а также и инвестициями в ГКО вызваны двойные потери российского Deutsche Bank в период кризиса 1998 года. Глобальное руководство тогда рассматривало целесообразность дальнейшего существования российского подразделения...

 

С личной точки зрения кризис 1998 года оказался неожиданным. Многие мои коллеги и друзья в России столкнулись с существенными трудностями в тот период, потеряли работу, остались без всех своих сбережений из-за девальвации рубля. Российская экономика на тот момент была очень молодой, средний возраст менеджеров в банках был 20-30 лет, и у них не было опыта того, как правильно себя вести в такой ситуации. Во время кризиса 2008 года ЦБ уже смог девальвировать валюту поэтапно, поэтому не было таких негативных последствий как в 1998 году".

"Кризис 1998 года подстегнул производство продуктов питания внутри страны".

Вадим Дымов, основатель группы компаний "Дымов", в 1998 году занимался занимался мясопереработкой на Дальнем Востоке,  владелец компании "Ратимир".

"Помню, первое время было непросто, мы потеряли много денег на импортных контрактах, покупку оборудования пришлось временно отложить. Но уже через год мы восстановились и продолжили расти. Кризис 1998 года подстегнул производство продуктов питания внутри страны, так как импортировать стало невыгодно. Для себя я сделал вывод, что неплохо было бы иметь собственное сырье в России. На счастье, так же думали и в правительстве, в итоге в начале 2000-х начался бурный рост сельского хозяйства…

Мой совет – не терять бодрости духа ни при каких условиях, открывать собственные бизнесы, несмотря ни на какие трудности. Собственное дело всегда дает ощущение жизненного смысла и помогает вместе с коллегами преодолевать тяжелые времена. Конечно, старайтесь это делать эффективно сразу, а не ждать кризиса. Не знаю, поверите вы мне или нет, но Россия и по сей день – страна больших возможностей для предприимчивых людей, верящих в собственные силы и умеющих вдохновлять примером других".

"Когда вернулся в Москву, купил домой ружье".

 

Рафаэль Акопов, экс-президент «ПрофМедиа», в 1998 году вице-президент по юридическим вопросам “Ренессанс Капитала”.

"Это был первый масштабный кризис в капиталистической России, поэтому наблюдать его было очень любопытно. То, что все упало, и многие компании потерпели крах, было, конечно, негативным фактором, но многие забывают и том, что кризис дал позитивного – девальвация российской валюты дала толчок росту экономики России вплоть до 2002 -2003 годов. Я думаю, те, кто принимал решение о дефолте, предполагали такую возможность.

Что касается лично меня, если вы помните, в Азии кризис наступил за несколько месяцев до того, как захлестнул Россию. Там он сопровождался погромами – штурмовали офисы, лавки, склады с продовольствием и т.д. В августе 1998 года я был на отдыхе на Крите и когда вернулся в Москву, купил домой ружье. Думал, кто его знает, как кризис проявит себя в России. Когда все улеглось, занялся стендовой стрельбой".

"С долгами нам пришлось расплачиваться около двух лет".

Александр Малис, президент «Евросети», в 1998 году комерческий директор "Корбина телеком".

"Кризис 1998 года оказал на бизнес, которым я тогда занимался («Корбина»), хорошее влияние, хотя работать в сложившейся ситуации было очень сложно. На рынке было гигантское количество компаний – без прибыли, но желавших развиваться. Они по сути являлись нашими конкурентами. Но под давлением кризиса их бизнес разваливался, а мы остались, и уже через год наши обороты начали существенно расти. Конечно, многие наши клиенты разорились и исчезли с нашими деньгами, и в связи с этим было столько работы, что кружилась голова. Но мы не расслаблялись, и в итоге все сложилось благополучно, хотя с долгами нам пришлось расплачиваться около двух лет".

 

"По счастливой случайности мы очень удачно убрали деньги из банка, который рухнул в кризис".

Наталья Касперская, генеральный директор ГК Infowatch, в 1998 году гендиректор "Лаборатории Касперского".

«В 1998 году «Лаборатории Касперского» исполнился год. Но несмотря на юный возраст, мы удачно его пережили. По счастливой случайности мы очень удачно убрали деньги из банка, который рухнул в кризис, но не по нашей вине (смеется). С другой стороны кризис стал драйвером принятия решения – активизировать продажи за рубежом. До этого мы считали, что Россия будет нашим основным рынком, но в кризис оказалось, что любая валюта стоила больше, чем российский рубль. Конечно, мы экономили – отменили все надбавки, где можно, затянули пояса. Но в целом кризис являлся оздоровительным временем для маленькой компании, которая смогла сделать рывок и поплыла в широкое плавание".

"Наш партнер индиец испугался и потребовал свои инвестиции назад".

Сергей Белоусов, основатель Parallels, в 1998 году исполнительный директор Rolsen.

"В этот момент я в основном был в Сингапуре и Сан-Франциско. Занимался координацией финансирования, партнерств, закупок и логистики для Rolsen (производство электроники) и Falcon (производство компьютерной техники), а также нашим стартапом «Соломон» в Азии. Конечно, продажи упали, но не критично - телевизоры и компьютеры нужны всегда. Кроме того, подешевела рабочая сила, недвижимость и оборудование. А для «Соломона» вообще стало однозначно лучше – программисты и консультанты, которых мы в тот момент импортировали из России, стали дешевле, работать стали больше и качественнее".

Показательной была реакция нашего тогдашнего партнера по Roslen - индийца из Гонконга Викаша Шаха. Он испугался и потребовал свои инвестиции назад. В результате он, конечно, получил назад свои несколько миллионов и приличные проценты на них, однако если бы он разобрался в деталях и не стал бы паниковать, уже через несколько лет это были бы многие десятки миллионов. Не надо паниковать, кризис для некоторых хорошо – изменения это всегда возможность заработать, если готов работать".

"Нам тогда возили зарплату через океан в чемоданах".

Вадим Сосков, гендиректор УК "КапиталЪ", в 1998 году топ-менеджер State Street Global Alliance в России.

"Конечно, тогда было ощущение, что доходности по ГКО слишком высокие, но финансовая грамотность отечественных специалистов в тот период не позволяла поверить в возможность дефолта такого масштаба. Августовские события 1998 года, как ни странно, для меня прошли достаточно безболезненно, скорее я даже оказался в более выгодном положении благодаря финансовой политике компании State Street Global Alliance в российском подразделении которой я работал в тот период. Нам тогда возили зарплату через океан в чемоданах – это оказалось достаточно эффективной мерой для защиты от дефолта на тот момент.

 

Стоит отметить, что индустрия паевых фондов пострадала тогда от инвестиций в ГКО в меньшей мере, так как эти ценные бумаги покупались по номиналу. Негосударственные пенсионные фонды тогда пострадали в большей степени из-за покупки ГКО по рыночным ценам. Преодоление последствий кризиса 1998 года в свою очередь помогло развитию индустрии доверительного управления пенсионными накоплениями".

"Все были в панике  и хотели, чтобы им просто вернули деньги".

Алексей Гнедовский, генеральный директор ИК «Велес Капитал», в 1998 году занимал ту же должность.  

"Как я помню, хотя эти события и были очень давно, все случилось неожиданно. К тому времени мы только три года работали на рынке, а до этого ни у меня, ни у моего партнёра опыта работы в финансовой компании не было. В этот момент мы поняли всю зыбкость и реальные риски финансового бизнеса, и это запомнилось на всю жизнь. Впрочем, ощущение шока было не только у нас.

 

Я очень хорошо помню, что никто не хотел вспоминать, что мы объясняли и предупреждали о рисках, но для наших клиентов это тоже был первый кризис, все были в панике  и хотели, чтобы им просто вернули деньги. Конечно, компания потеряла большую часть своего капитала, в том числе из-за того, что мы все-таки компенсировали клиентам потери. И когда все долги были выплачены, то, конечно, вследствие усталости от пережитого, возникала мысль все бросить и уйти с рынка. Но мы приняли решение остаться, стали развиваться и осваивать новые рынки, в частности именно в то время мы начали заниматься корпоративными финансами, консалтингом. Основной вывод, который мы сделали для себя – это, то, что у компании не должно быть своей позиции в акциях. Этого правила мы придерживаемся  до сих пор".

"Мы, в "Тройке", до последнего надеялись, что сценарий выхода из кризиса будет "мирным".

Андрей Мовчан, управляющий партнер ИК «Третий Рим», в 1998 году исполнительный директор "Тройки Диалог".

"Дефолт 1998 года я встречал в должности исполнительного директора группы "Тройка Диалог", можно сказать находился на острие событий. То, что проблемы нарастают, было видно еще с осени 1997 года….. При этом мы, в "Тройке", до последнего надеялись, что сценарий выхода из кризиса будет "мирным" - будут переговоры с "клубом кредиторов", будет обмен на активы, будут достигнуты договоренности о существенном увеличении внешнего долга для мягкого погашения внутреннего и пр.

 

Мы, конечно, были идеалистами, для нас много значили завоевания финансового рынка России – на тот момент это был единственный реально международный, либеральный и хорошо организованный сегмент российской экономики – и мы не могли представить, что подобный успех можно принести в жертву. Мы, конечно, не учитывали массы обстоятельств – от плохой управляемости страны, в которой решения принимались зачастую наиболее прямолинейные, зато – легко выполнимые, до того факта, что большинство крупных частных банков накопили скрытые убытки (да и просто потратили деньги клиентов на нужды акционеров) и им нужен был веский повод для банкротства "по внешней причине"…

 

Я лично от дефолта не пострадал совсем – частично потому, что, как и компания, закрыл все позиции еще весной (осталось 10 000 долларов вложенных в ПИФ акций летом 1997-го, я их потом году в 2005 за те же 10 000 долларов реализовал), частично потому, что было не до своих инвестиций (работы было много), деньги же я держал в Банке Москвы (он был аффилирован с Тройкой) и паре других банков, которые дефолт не затронул – это не был результат гениального предвидения, скорее счастливая случайность".

"Лично я люблю кризисы, они заставляют думать и действовать быстрее".

Александр Галицкий, управляющий партнер Almaz Capital, в 1998 году президент "Элвис-Плюс" и TrustWorks.

"В то время я стартовал TrustWorks Systems в Европе, перебирался из Калифорнии в Нидерланды и поэтому это начинание поглотило меня всего. Все возникавшие проблемы уходили на задний план.

Лично я люблю кризисы, они заставляют думать и действовать быстрее. В это время хорошо начинать что-то новое и избавляться от лишнего в старом. В одной из своих компаний мы хорошо навели порядок, и хотя объем продаж в компании упал в 1998 и 1999 годах, к 2000 году компания пришла в норму. Урок, который я для себя вынес во время кризиса: «Всегда нужно иметь план B». Проявились с не лучшей стороны некоторые коллеги по бизнесу, и это помогло мне перестроить бизнес-отношения в компании и в жизни тоже.
В этот год почему-то вспомнили о моей высшей форме допуска к советским секретам и отобрали паспорт на 8 месяцев, но это вряд ли было связано с кризисом, но эти кризисы совпали".

"Мне предстояло уволить около 30% персонала. Тогда я думал, что обрекаю их на голод и нужду".

Сергей Мацоцкий, председатель правления IBS Group, в 1998 году гендиректор IBS.

"В 1998 году я был генеральным директором IBS. В то время, когда кризис только наступил, было ощущение, что он оттолкнул нас назад очень далеко и надолго. Потом, правда, все начало быстро стабилизироваться, но в то время казалось, что просвета не видно. Тогда со мной произошла история, которая научила меня ответственности перед сотрудниками - людьми, с которыми работаю. В нашей компании работало около 600 человек, и когда я вернулся после поездки с Анатолием Карачинским (в 1998 году – президентом IBS Group) в Москву, мне предстояло уволить около 30% персонала. И было ощущение, что я решаю судьбы, и не только этих людей – ведь у каждого из них была семья, которая должна была на что-то жить, что-то есть. Это сейчас звучит смешно, но тогда это был первый серьезный кризис – и тогда я думал, что обрекаю их на голод и нужду". 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

"23 августа 1998 года у меня родилась дочь. В этот же день Сергей Кириенко, который был главой правительства, подал в отставку".

Николай Клековкин, генеральный директор ООО Страховая компания «Цюрих», в 1998 году генеральный директор Credit Suisse Asset Management а России.

"Я руководил компанией паевых инвестиционных фондов. Поэтому одним из самых важных для меня был, естественно, вопрос, что будет происходить с курсом рубля. В тот момент мы как раз получили очередной транш инвестиций, seed capital, и я его уже перевел в рубли. Слухи о возможном дефолте стали распространяться еще в пятницу утром. Меня предупредили коллеги из инвестиционных банков. Я решил не рисковать и перевел деньги обратно в валюту и, естественно, потерял на курсе. Тем не менее, когда в понедельник объявили дефолт, удалось сэкономить значительные средства, поскольку курс тогда вырос с 6 рублей до порядка 30 рублей за доллар. 

Если говорить о личном, то 23 августа 1998 года у меня родилась дочь. В этот же день Сергей Кириенко, который был главой правительства, подал в отставку. Я приехал к жене в роддом, рассказываю, что у нас дефолт, Кириенко сняли, а она на меня смотрит уставшими глазами и говорит: «Мне все равно». Конечно, я осознавал, что в тот момент ей действительно все равно, но для себя я понял, что кризис будет иметь долгосрочные последствия  для каждого жителя нашей страны и для каждого члена моей семьи."

"Лучшего испытания на стрессоустойчивость, чем объявление дефолта, безусловно, сложно было придумать".

Андрей Панков, главный исполнительный директор ООО "ММС Рус" (Mitsubishi Motors Corporation Russia), в 1998 году региональный представитель BiC CIS.

"Август 1998 года многое изменил в моей жизни. В то время я работал в Воронеже региональным представителем фирмы BiC CIS, но уже  в  числе многих региональных специалистов два месяца проходил отборочные туры и собеседования для того, чтобы занять вакантную позицию в московском представительстве компании Procter&Gamble. Финальное собеседование было назначено как раз на 17 августа 1998 года. По иронии судьбы, эта встреча должна была выявить у соискателей наличие лидерских качеств в неблагоприятных ситуациях, а лучшего испытания на стрессоустойчивость, чем объявление дефолта, безусловно, сложно было придумать. Испытание я выдержал и в итоге присоединился к московской команде Procter&Gamble. Таким образом, 17 августа 1998 года стало поворотным моментом  и в моей личной жизни и карьере".

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

"Странное ощущение розыгрыша, как будто мои коллеги сговорились и решили меня рассмешить".

Олеся Теплоухова, член правления, заместитель председателя правления МСП Банка, группа Внешэкономбанка, в 1998 году сотрудник "Инкомбанка".

"В этот день я находилась в Москве в своем офисе в "Инкомбанке", где я тогда работала. Странное ощущение розыгрыша, как будто мои коллеги сговорились и решили меня рассмешить, усиливалось во мне по мере поступления очередной порции информации с рынков, которую все обсуждали.

И только когда ближе к вечеру я стала получать звонки от своих клиентов, имеющих кредиты в валюте, и находящихся в ситуации, близкой к шоку, я поняла, что все происходящее не шутка, а наша новая реальность, в которой придется жить. А значит надо придумывать способы выжить, успокаивать, создавать реструктуризации, пролонгации, проводить оценки последствий – то есть делать свою обычную работу, которой стало вдруг так много, что думать о чем-то другом просто не было времени".

 

"Дефолт совпал с пожаром в офисе РАО ЕЭС и запомнился ярким пламенем".

Михаил Абызов, министр РФ, курирующий вопросы «открытого правительства», в 1998 году член правления и начальником департамента инвестиционной политики и бизнес-проектов РАО «ЕЭС России».

"В августе 1998-го я только перешел на работу в РАО «ЕЭС России», график работы был напряженным, необходимо было в короткие сроки разработать программу действий всей команды. Сам же дефолт совпал с пожаром в офисе РАО ЕЭС и запомнился ярким пламенем и по сути, и по форме. Остались противоречивые впечатления от произошедшего экономического кризиса. С одной стороны - шокированные граждане с обесцененными рублевыми вкладами и полностью разоренный финансовый сектор. С другой – экспортно-ориентированная промышленность, которая наоборот выжила благодаря дефолту и повышенным доходам от экспорта. И, конечно, запомнился Сергей Кириенко, который вел себя очень достойно".

 

 

Отдел информации ИАП Azglobus.net