Официальный представитель Москвы раскритиковал идею ограничить право применения вето, витающую в кулуарах ООН. Хотя Россия не отрицает, что реформа Совбеза назрела, выставляемые ею условия переводят их вероятность в разряд научной фантазии.
В рамках своей речи на Генеральной ассамблее постпред РФ в ООН Виталий Чуркин категорически отверг предложения отменить или ограничить право вето для постоянных членов Совбеза ООН, назвав их неприемлемыми. «Право вето является не только одним из важнейших компонентов ооновской системы сдержек и противовесов, но и стержневым элементом механизма принятия коллективных решений – элементом, стимулирующим членов Совета на поиск компромиссов. Право вето – краеугольный камень всей архитектуры ООН. Без него лишилась бы устойчивости вся конструкция. Без права вето Совет Безопасности мог бы превратиться в орган, штампующий решения», - подчеркнул дипломат, выразив убеждение, что Россия всегда использовала данное право максимально взвешенно, и вообще – это не только прерогатива, но и огромная ответственность.
Кроме того, в контексте темы реформирования Совбеза был поднят уже ставший традиционным вопрос о необходимости расширения его состава. Чуркин отметил, что Россия выступает за придание Совету безопасности «более представительного характера», но в конечном итоге количество кресел не должно превышать двадцати с небольшим, при этом утвердить реформу Генассамблея должна не двумя третями, а более значительным числом голосов. Напомним, что сейчас в Совбезе пятнадцать членов, из которых пятеро – Россия, США, Китай, Великобритания и Франция являются постоянными.
О реформе Совбеза постоянно говорят последние двадцать лет, но до сих пор эти предложения в какой-либо проект оформлены не было. Вариантов реформы множество, направлений же несколько – увеличение числа постоянных членов (как с правом вето так и без него), увеличение числа непостоянных членов, изменение принципа формирования Совбеза и введение ограничений по части применения вето, причем последнее направление является наиболее экзотическим. В целом недовольство критиков действующей конструкции вызвано гегемонией пяти держав в клубе, где все равны, но некоторые равнее. Официально все пять столиц реформу обсуждать готовы, но в целом текущее положение их вполне устраивает – отказываться от мощного рычага влияния как и размывать степень этого влияния никто не хочет. Пожалуй, разве что Лондон и Париж обращаются к данной теме чаще остальных, тогда как Москва, Вашингтон и Пекин стараются данный вопрос лишний раз не педалировать. Да, мол, изменения уместны. И даже необходимы. Но косметические. И пусть на них согласятся все. А вообще – поговорим об этом лет через пять.
Основных претендентов на получение статуса постоянного СБ члена четверо – это Германия, Япония, Индия и Бразилия, около десяти лет назад данные страны договорились совместно лоббировать реформу. Резон простой: мир изменился, и современный Совбез уже не может исходить из принципа участия той или иной страны во Второй Мировой войне, это анахронизм. Основания для попадания в «клуб избранных» у каждого свои, критериев множество – выбирай любые. Но чаще всего упоминается, что Индия предоставляет наибольшее число военнослужащих для миротворческих операций ООН, а Япония и Германия являются основными спонсорами ООН – больше, чем они, в бюджет вносят только США, хотя при Обаме Вашингтон и взят курс на сокращение расходов в организации.
Россия в целом поддерживает претензии каждой из четырех стран, но особенно активно Индию, с которой у нее сложились хорошие отношения и которую она считает геополитическим единомышленником. У США тоже нет принципиальных возращений по всем кандидатурам (хотя при Буше Вашингтон высказывался против строптивого Берлина), но «любимчик» другой – союзная Япония, которой в идеале хотелось бы и ограничиться (впрочем, Барак Обама успел пообещать той же Индии лоббировать и её кандидатуру). КНР, напротив, выступает категорически против принятия в Совбез Японии, которой припоминает зверства на своей территории во времена войны, и возражает против кандидатуры Бразилии по общим основаниям (мол, почему Бразилия, а не Индонезия, например). Индия также не пользовалась расположением Поднебесной ввиду территориальных споров и особых отношений Пекина с враждебным Нью-Дели Исламобадом, но несколько лет назад на фоне укрепления контактов по линии ШОС китайцы присоединились к обещанию россиян поддерживать индусов в их амбициях. Против Германии у Китая вроде бы ничего нет, зато у многих других стран мира (особенно тех, кто нарастил влияние за последние 15-20 лет) имеются на её счет принципиальные возражения. Дело не в Германии как таковой, но в том, что три европейские страны в качестве постоянных членов – это уже чересчур: не лучше ли вам, коллеги, ужаться до одного общего кресла – кресла Евросоюза, раз уж вы все в нем состоите. Понятно, что подобные перспективы треплют нервы Лондону и Парижу, которые от своего особого статуса отказываться не хотят.
Еще одним активным претендентом на место постоянного члена является Египет. Мол, у Африки должно быть своё кресло, а у Египта из стран Африки самая крупная экономика, самое большое число дипломатических миссий за рубежом, самое большое число задействованных в миротворческих операциях солдат, наконец, его претензии поддерживает Лига арабских государств. Однако после «арабской весны» Египет как-то притих – не до того сейчас Египту.
С необходимостью увеличения общего числа непостоянных членов более-менее согласны большинство стран мира (такая реформа уже была – в 1963 году количество кресел увеличилось с 11 до 15), но основными закоперщиками выступают Италия и Испания. Они же лоббируют идею об изменения правил ротации – за снятия ограничений по количеству сроков пребывания «на посту». В этом их поддерживает Япония, которую и так довольно часто избирают в Совбез из уважения перед её финансовыми заслугами. Резоны понятны – и Рим, и Мадрид считают себя достаточно влиятельными, чтобы чаще попадать в клуб избранных, не толкаясь в очереди из остальных стран Европы.
Теперь касательно вариантов формирования. В 2005 году так называемый «клуб мудрецов» (от России в него входил Евгений Примаков) после продолжительных дискуссий предложил два варианта: либо увеличить количество постоянных членов до 11, а непостоянных до 13, либо создать трехуровневую систему, добавив к существующим типам членов еще один - «полупостоянных» членов, избираемых на 5 лет с правом переизбрания. При этом даже на новых постоянных членов право вето распространяться было не должно. Еще один часто обсуждавшийся сценарий касался увеличения количества кресел постоянных членов до девяти с четким географическим делением: от Северной Америки США, от Европы ЕС, от Евразии Россия, от Латинской Америки и Карибского бассейна Бразилия, от Северной Африки и Ближнего Востока Египет, от Черной Африки ЮАР, от Восточной Азии Китай, от Южной Азии Индия, наконец, от Юго-Восточной Азии и исламского мира Индонезия. Конфликты начались тут же – на место Бразилии стала претендовать Аргентина, на место ЮАР Нигерия и, в меньшей степени, Кения, на место Индии Пакистан. В общем, стало понятно, что необходимых двух третей голосов Генассамблеи для внесения изменений в Устав (потом поправки еще должен утвердить сам Совбез) набрано не будет.
Кстати, эта ситуация иллюстрирует довольно иезуитский характер российской позиции, ведь Москва настаивает, что реформу ООН должны поддержать даже не две трети, а гораздо большее чисто стран – вплоть до 100%, иначе, мол, в организации возникнет раскол. По большому счету, это отказ от реформы при её формальной поддержке, ибо эта коммунальная квартира не придет к консенсусу никогда: претензии разных групп стран блокируются другими странами, противоречия давно уже запутались в прочный узел.
Что же касается ограничений на использование права вето, то за эту меру к огромному неудовольствию Москвы в основном выступали страны, с которыми у неё «особые отношения» - Венесуэла, Иран и Ливия при Муаммаре Каддафи, который называл Совбез «клубом террористов». Так, покойный Уго Чавес считал, что, если право вето не будет отменено, ООН прекратит свое существование. В свою очередь, Махмуд Ахмадинежад обвинял постоянных членов СБ в том, что они «преследовали лишь цели своего господства над миром и до сих пор не сделали ничего для решения проблем угнетенных народов».
Еще одним сторонником отмены права вето проявила себя Италия, по мнению которой сложившееся положение вещей мешает СБ принимать резолюции, когда требуется его срочное вмешательство. Недавно Рим поддержала и Саудовская Аравия, настаивающая, что право вето открывает путь к преступлениям против человечества, военным преступлениям, геноциду и этническим чисткам. Свою «принципиальную позицию» Эр-Рияд подкрепил тем, что отказался от предложенного ему кресла в Совбезе, мол, всё равно этот дискуссионный клуб – фикция. И тут стоит отметить, что демарш саудитов совпал по времени с резким ухудшением их отношений с Соединенными Штатами.
Не устраивает сложившаяся ситуация и международные правозащитные организации, в частности, Amnesty International, которая по факту солидаризируется с саудитами. «Невмешательство мирового сообщества в ситуацию в Шри-Ланке и попустительство преступлениям против человечности в Сирии наглядно показали, что Совет Безопасности ООН не оправдывает себя как гарант мира во всём мире», - гласит одно из ее заявлений.
Лишить Совбез привилегий обещал и никарагуанский дипломат Мигель д'Эското Брокманн. «Диктат сверхдержав должен остаться в прошлом. Совбез в нынешнем виде стал тормозом на пути к демократии», - кипятился он, будучи избранным на место председателя 63-й сессии Генеральной ассамблеи (разумеется, у никарагуанца ничего не вышло).
Наконец, говоря о сторонниках концепции отмены вето нельзя не упомянуть и старого «друга» Москвы – сенатора от Аризоны Джона Маккейна. «Мы не можем позволить, чтобы наши союзники - от Латинской Америки до Азии, Европы, Ближнего Востока и особенно Израиля - сомневались в лидерстве США. Мы не можем больше позволять России и Китаю накладывать вето на попытки защитить наши интересы», - заявлял, в частности, он.
В целом можно признать, что реформа в Совбезе, так или иначе, и впрямь напрашивается, ибо его текущий состав не соответствует расстановке сил в современном мире. Другое дело, что предложения, на которые обрушился Чуркин, все-таки являются экзотикой: что Ахмадинежад, что Маккейн, что покойный Чавес всегда любили громкие заявления, под которыми ничего нет. В итоге даже завзятые оптимисты констатируют: если до реформы Совбеза и дойдет, то не раньше чем через 10-15 лет, причем рассчитывать нужно не на фундаментальные, а на косметические изменения.
Источник: vz.ru
