Минувший 2021 год для российско-китайской торговых отношений был довольно успешным, высшее руководство обеих стран регулярно отмечало стабильность делового сотрудничества и рекордные показатели товарооборота. Торговый представитель России в Китае Алексей Дахновский в интервью корреспонденту РИА Новости рассказал о том, что помогло сохранить положительную динамику торговли, почему Китай ограничил ввоз российской рыбы, когда ожидать открытия трансграничных мостов, зачем странам взаиморасчеты в национальной валюте, и о чем российским компаниям обязательно следует помнить при выходе на китайский рынок.
– Алексей Витальевич, 2021 год из-за продолжающейся пандемии был довольно сложным во многих аспектах, тем не менее, показатели товарооборота России и Китая уже достигли рекорда и превысили "допандемийный" уровень. Каких ожидаете итоговых цифр по торговле?
– Действительно, сейчас мы уже точно знаем, что, вопреки пандемии, российско-китайский товарооборот в этом году будет рекордным. По данным китайской статистики, за первые 11 месяцев объем взаимной торговли уже превысил 130 миллиардов долларов, так что, с большой долей вероятности, по итогам года данный показатель составит более 140 миллиардов долларов. Напомню, что предыдущий максимум был достигнут в 2019 году – тогда наш двусторонний товарооборот составил почти 111 миллиардов долларов.
Пандемия, к сожалению, значительно сократила торговлю услугами между Россией и Китаем – ее объем, который в 2019 году составлял 15 миллиардов долларов, снизился вдвое. Вклад туризма вообще был фактически сведен к нулю. Однако мы надеемся, что после отмены ограничений, связанных с COVID-19, торговля услугами вернет себе утраченные позиции. И туризм, и транспортные, и консалтинговые, и банковские услуги, судя по общей ситуации в торговле, вновь должны пойти в рост. На долю услуг в российско-китайской торговле приходится 10-15%, но мы должны стремиться, чтобы этот показатель был не менее 20-25%.
– Учитывая указанные вами потери по услугам, благодаря чему все же удалось добиться роста?
– Одним из ключевых факторов, приведших к росту товарооборота в этом году, ожидаемо стал рост цен на энергоносители и цветные металлы. Однако нельзя сказать, что ценовой фактор был единственным. Мы, например, посчитали, что объем поставок угля из России в Китай, который в долларах вырос в январе-сентябре на 170%, в физическом выражении также увеличился – на 84%. Так, третья часть прироста объемов торговли связана с увеличением поставок в натуральном выражении. Похожая ситуация сложилась и в экспорте других видов энергоносителей в Китай.
В сфере поставок сельскохозяйственной продукции и продовольствия также увеличиваются физические объемы российского экспорта. При этом, если бы не было пандемии, то мы бы вышли на гораздо более высокие показатели товарооборота – сейчас со стороны Китая есть спрос на зерновые, масличные, на готовую продукцию и прочее.
Надеемся, что в 2022 году, если пандемия отступит, мы достигнем нового рекорда. При сохранении нынешних трендов должны выйти к 2024 году на поставленный лидерами наших двух стран целевой уровень в 200 миллиардов долларов.
– Минувший год в мире прошел в том числе и под лозунгом "зеленого" развития, Китай поставил задачу достичь пика выбросов углекислого газа в атмосферу к 2030 году. И, говоря об энергоносителях, хотелось бы уточнить, какую роль играют российские энергоносители в контексте "зеленого" перехода КНР?
– Поставки энергоносителей – нефти, газа и угля – играют в двусторонней торговле достаточно серьезную роль, в нашем экспорте они составляют около 65%. Это один из элементов взаимодополняемости наших экономик, и в Китае это любят подчеркивать. У нас есть достаточно серьезные природные ресурсы, у Китая есть большой спрос на них, поэтому думаю, что в обозримом будущем и нефть, и газ будут поставляться даже в больших объемах. На последнем заседании межправительственной комиссии по энергетике в том числе упоминались переговоры по еще одной ветке газопровода.
Относительно же поставленной Китаем цели по выбросам углекислого газа стоит отметить, что ситуация развивается не линейно и гладко, в августе-сентябре мы были свидетелями достаточно серьезного энергетического кризиса, который был вызван, видимо, именно "опережающими" темпами изменения регулирования в данной сфере и попытками ускоренного выхода на новый этап. В условиях регулирования цен на энергоносители производство электроэнергии становилось зачастую нерентабельным. Вслед за снижением темпов роста добычи угля и сокращением его импорта возник дефицит электроэнергии, в результате в Китае были вынуждены в оперативном порядке принять специальные меры.
– Если отойти от темы энергоносителей, какие меры предпринимаются для наращивания несырьевого экспорта в Китай? Что составляет его основу?
– Несырьевой и неэнергетический экспорт сегодня составляет 28-30% наших поставок в Китай. По итогам первых трех кварталов 2021 года он достиг 16 миллиардов долларов. На второе место в структуре экспорта в 2021 году – после энергоносителей – вышла продукция лесопромышленного комплекса, но это не круглый лес, который, кстати, с 1 января 2022 года запрещен к вывозу из России, а товары глубокой обработки, различные фанеры, а также продукция наиболее перспективной группы – целлюлоза и бумага. В условиях роста электронной коммерции, в том числе на фоне пандемии, потребление различных видов картона, упаковочной бумаги резко возросло. Сегодня у российских поставщиков соответствующей продукции достаточно серьезные позиции на китайском рынке. Мы анализируем информацию о планах развития производства в данном сегменте в России, и считаем, что они хорошо стыкуются с китайскими потребностями, ожидаем, что соответствующие виды продукции будут востребованы здесь.
Другая важная статья экспорта – цветные металлы. Спрос на медь, алюминий и другую продукцию цветной металлургии обусловлен развитием обрабатывающей промышленности. Цветные металлы очень востребованы в производстве электронной техники, изготовлении компонентов.
Следующая статья российского экспорта в Китай – сельхозпродукция и продовольствие. В данной сфере за последние три года произошли серьезные подвижки. Был открыт доступ на рынок Китая по многим позициям: по говядине и субпродуктам, по молоку, в том числе сухому, молочным сывороткам, ячменю. Сейчас на финальной стадии переговоры по допуску пшеницы и ячменя со всей территории России (пока разрешены поставки только из восточных регионов страны-ред.), по гороху, кормам, в том числе по люцерне, по пантам оленей. Кроме того, большой вклад в рост товарооборота вносят поставки химической продукции и удобрений из России.
– А если говорить, например, о сфере технологий, можем ли мы что-то предложить Китаю?
– К сожалению, мы вряд ли сможем в ближайшее время восстановить позиции по машинотехнической продукции, потому что Китай в последние 30-40 лет стремительно развивался в данной сфере. Сегодня китайские предприятия производят и поставляют на внешние рынки практически все виды оборудования – начиная от тяжелого технологического и заканчивая простейшими инструментами.
Однако есть отдельные ниши, в которых российская технологичная продукция могла бы быть еще востребована в Китае. Это, прежде всего, такие сферы, как судостроение, двигателестроение, IT-технологии. При сотрудничестве в данных областях, правда, возникает вопрос защиты прав интеллектуальной собственности. Однако в этом плане ситуация в Китае улучшается. Дело в том, что раньше речь шла только о защите прав интеллектуальной собственности западных поставщиков. Сегодня же Китай много изобретает и производит сам, поэтому местные компании уже стали оспаривать друг у друга права на интеллектуальную собственность. В результате Китаю пришлось лучше защищать технологии, местное законодательство сделало большой шаг вперед в этом направлении.
– Вы затронули тему интеллектуальных прав, и я хотела бы уточнить такой вопрос. Несколько лет назад российские компании сталкивались с проблемами при регистрации товарных знаков, они часто сообщали, что китайские недобросовестные конкуренты подделывают их продукцию. Как с этим сейчас обстоят дела? Много ли российских компаний обращаются в торгпредство за юридической помощью и содействием?
– Обращаются многие, но в основном мы работаем на упреждение. Мы считаем важным проводить профилактику: объяснять, что российская компания должна регистрировать товарный знак в КНР до того, как она будет выходить на китайский рынок, еще даже до участия в выставках, до какого бы то ни было знакомства китайских предпринимателей со своим товаром. Поэтому мы проводим различные мероприятия, в том числе бизнес-миссии, круглые столы в формате "Час с торгпредом" с руководством и компаниями из различных регионов, на которых разъясняем ситуацию с защитой торговых марок в Китае. Но, безусловно, проблема "трейдмарк-сквоттерства" все еще существует.
Мы также рекомендуем не только заблаговременно регистрировать свой знак в Китае, но и делать хорошую именно с китайской точки зрения торговую марку, с иероглификой. Кроме того, отмечу, что можно отследить подачу заявки на регистрацию торговой марки недобросовестным предприятием и остановить процесс, пока товарный знак еще не будет зарегистрирован. Если же торговую марку уже "похитили", необходимо чисто экономически просчитать, что будет дешевле – отстаивать здесь старый товарный знак или сделать новый.
– В продолжение темы проблем, с которыми российские предприниматели сталкиваются в Китае, хотели бы узнать ситуацию с банками. Некоторое время назад российские предприниматели регулярно жаловались на сложности в работе с китайскими банками. Удалось ли устранить эти проблемы?
– То, о чем вы говорите, появилось вместе с санкциями 2014 года, и далеко не только в Китае. В Сингапуре, где я тогда работал, складывалась похожая ситуация: если у компании существовали серьезные интересы в Соединенных Штатах или если у банка был большой объем операций с США, вторичные санкции могли нанести им непоправимый ущерб, и они были вынуждены с этим считаться. У банков есть свои правила due diligence – они учитывают, к чему могут привести операции с тем или иным контрагентом. Однако за последние два года были найдены способы, и сейчас подобных препятствий в КНР нет. Хотя, безусловно, и в этой сфере есть резервы для совершенствования.
– А каковы, на ваш взгляд, перспективы перехода на взаиморасчеты в национальных валютах?
– Я думаю, что в любом случае это представляет интерес. Нельзя сбрасывать со счетов существующие риски при расчетах в американской валюте и использовании, соответственно, американских банков-корреспондентов. И если раньше эти риски касались только России, то сегодня они могут затронуть и Китай – здесь есть достаточное количество компаний, прежде всего высокотехнологичных, которые подпадают под американские санкции.
Мы стремимся к большему использованию национальных валют в торговле. И позитивная динамика есть. Если шесть лет назад на такие операции приходилось менее 1%, то сегодня – более 10%. Сейчас главный вопрос в создании необходимой инфраструктуры, особенно под рубли, в меньшей степени – под юани.
При этом в рублевой оплате прежде всего могут быть заинтересованы российские экспортеры, потому что тогда они уходят от любых валютных рисков. Но и здесь не хватает некой инфраструктуры для того, чтобы наш рубль использовался, продавался китайским компаниям, которые, например, получали бы рубли за свою продукцию.
– Мы обратили внимание, что российские компании, даже несмотря на вызванные пандемией сложности, продолжают активно выходить на китайский рынок. С какими основными трудностями они сталкиваются? Какие новые возможности для них здесь открываются?
– Преимущество тут одно основное, и оно на поверхности — это колоссальный размер рынка, полтора миллиарда человек. Китай – это крупный и потребительский, и промышленный рынок. Но во всем остальном здесь много вопросов. Большое количество российских компаний пытаются выходить в Китай, мы получаем очень много запросов.
И первые вопросы, которые мы обычно задаем представителям компании, это "есть ли у вас конкурентоспособный продукт", "есть ли опыт экспорта этой продукции", "вы выходите на китайский рынок сознательно или потому что у вас есть какие-то излишки". Кроме того, мы объясняем, что конкуренция на данном рынке колоссальная, и спрашиваем компании, готовы ли они вкладывать деньги в доработку своей продукции под китайские потребности и вкусы. Следующий вопрос, есть ли у компании стратегия и необходимый под эту стратегию бюджет.
Если же вы просто решили пойти в Китай, потому что это большой рынок, сначала подумайте о том, с кем вам придется здесь конкурировать. А конкурировать придется прежде всего с международными компаниями, которые пришли на рынок 15-20 лет назад, во многих случаях уже локализовали здесь производство и занимают прочные позиции на местном рынке.
Как бы то ни было, успехи у российских экспортеров есть. Некоторые наши бренды здесь узнаваемы, они не только продвигаются по каналам электронной коммерции, но и присутствуют на полках во многих китайских оффлайновых сетях.
При этом колоссальным ограничителем сегодня стала логистика. Стоимость перевозок в связи с повышением стоимости аренды контейнеров бьет рекорды, сохраняются серьезные эпидемиологические ограничения, кроме того, приграничная инфраструктура не в очень хорошем состоянии. Сейчас мы даже говорим, что основной проблемой является не сам по себе выход на рынок, а проблема логистики, своевременной доставки товара. Сегодня товар может идти в Китай около трех месяцев. Поэтому необходимо, чтобы у него был длительный срок хранения. И выхода из этой ситуации пока нет.
– А есть ли планы по расширению и улучшению сухопутной логистической инфраструктуры между РФ и КНР?
– В этом вопросе более компетентны Минтранс и РЖД. По моим наблюдениям, инфраструктура пока справляется, но когда закончится пандемия, наверное, имеющихся мощностей будет уже недостаточно. Но уже есть план, и даже ведется работа по реконструкции сухопутных переходов. Однако пока главная задача в том, чтобы оптимально организовать процессы при перемещении через границу грузов в условиях противокоронавирусных ограничений. Соответствующие наработки есть у железных дорог, у отдельных компаний, но, к сожалению, вспышки периодически мешают и сбивают выработанные схемы.
Например, мы много раз мы слышали жалобы от российских перевозчиков и экспортеров на то, что в пункте пропуска Маньчжурия китайская сторона формирует очередь из грузового автотранспорта с нарушениями, отдавая по своему усмотрению приоритет кому-то. Мы обсудили с китайской стороной данный вопрос, и в конце ноября она передала российской стороне право на формирование списка нашего автотранспорта в данном пункте пропуска. Сейчас в режиме реального времени формируется электронная очередь. Но на третий день после того, как эта новая практика была введена, все было остановлено из-за вспышки COVID-19 в Маньчжурии. Теперь мы рассчитываем, что когда эпидемиологическая ситуация в соответствующих пунктах будет лучше, то очередь будет формироваться уже прозрачно.
– Есть ли у вас какие-то сведения, когда откроются мостовые переходы на границе Китая и России?
– Они готовы, и мы рассчитываем, что в первой половине 2022 года они откроются. И автомобильный мостовой переход Благовещенск-Хэйхэ, и железнодорожный Нижнеленинское-Тунцзян фактически готовы, рельсы уложены, асфальт есть, вопрос только в доработке именно пограничной и таможенной инфраструктуры. Я думаю, что, когда они будут введены в строй, это поможет нам расшить узкие места в пограничных переходах.
– В прошлом году под предлогом пандемии Китай закрыл свои морские порты для приема российского минтая. Можно ли ожидать подвижек в вопросе ослабления действующих ограничений?
– Китайская сторона неоднократно подчеркивала и подчеркивает, что эти ограничения не касаются исключительно российской рыбы – меры были приняты в отношении всех иностранных морепродуктов. Это ограничения, введенные Китаем не против кого-то, а для защиты собственного населения от коронавируса. По статистике, объемы поставок упали у многих стран. Но для нас вопрос в другом: почти 80% российского минтая шло в Китай. Поэтому по нашим рыболовам это особенно больно ударило.
Все эти меры принимаются не центральными властями, а, как правило, штабами по борьбе с коронавирусом на местах. Сокращение торговли, это, конечно, плохо, но для этих чиновников на местах гораздо важнее вопрос завоза коронавируса. Последнее угрожает им очень серьезными последствиями, вплоть до уголовной ответственности. И им надо искать баланс между обеспечением продукцией и безопасностью.
Сейчас, несмотря на то, что мы ставим вопрос о возобновлении ввоза неконтейнеризованных товаров, поставок продукции навалом, в Китае вряд ли на это пойдут. Что же касается продукции в контейнерах, то сейчас с ней вопросов не возникает, ее пропускают в обычном режиме.
– С 1 января в Китае вступили в силу новые правила маркировки импортных товаров. Согласно этим правилам, импортеры обязаны маркировать как внешнюю, так и внутреннюю часть упаковки. Кроме того, расширился перечень информации, обязательной к указанию при маркировке. Как эти правила повлияют на российских экспортеров? Знакомы ли они с ними?
– Многие знакомы и уже маркируют. Когда все это начиналось, Россельхознадзор собирал мнения наших экспортеров, обменивались информацией с китайскими регуляторами. Насколько я понимаю, в этом вопросе особых сложностей нет, за исключением маркировки морепродуктов, которые поставляются прямо с судов, – там технически нет возможности маркировать внутреннюю часть упаковки, потому что идет перегрузка. Мы озвучивали озабоченность главному таможенному управлению Китая, сейчас ждем от него более четкого разъяснения.
Но маркировка – это только один из вопросов изменения регулирования в сфере поставок сельхозпродукции и продовольствия. Основной же вопрос – это апрельский приказ №248, который вводит новый порядок регистрации для иностранных предприятий, поставляющих продукты питания в Китай. По этому вопросу работа была проведена: в начале декабря в новом реестре иностранных поставщиков было всего три российских предприятия, но по состоянию на конец декабря их было уже 3329.
– Насколько я знаю, до пандемии в Китае большой популярностью пользовалась российская соя. Китайских импортеров привлекала ее цена, пищевые свойства и возможность для китайских компаний инвестировать в ТОРы на Дальнем Востоке, чтобы выращивать сою и экспортировать ее в Китай. Каков сейчас у китайских компаний спрос на российскую сою?
– Соя — это один из основных продуктов питания в Китае. Сейчас по определенным проектам в данной сфере ведутся переговоры. Когда весной мы ввели заградительные экспортные пошлины в связи с дефицитом продукции, в Китае просили нас эти пошлины снять. И мы тогда сказали, что готовы рассматривать этот вопрос, но не в общем и целом, а только применительно к случаям совместных предприятий, то есть если китайская сторона, например, инвестирует в какое-то предприятие по выращиванию сои на Дальнем Востоке с целью поставок ее в Китай. В России тоже есть рынок сои, и мы имеем полное право так говорить и делать.Китайская сторона также поднимала данный вопрос на межправительственной комиссии в этом году, поэтому можно говорить, что интерес есть. Но вопрос также в том, где взять трудовые ресурсы для выращивания сои на Дальнем Востоке. Поэтому, на наш взгляд, интересными выглядят высокотехнологичные предложения китайских компаний по работе на Дальнем Востоке, предполагающие максимальную роботизацию и автоматизацию выращивания сои.
– Как обстоят дела в сфере двусторонних инвестиций? Отразилась ли пандемия на готовности китайских инвесторов финансировать российские проекты и компании?
– Пандемия повлияла в основном в 2020 году, когда объем китайских инвестиций в Россию, по нашей статистике, упал на 40%. В 2021 году падения почти не было. По китайской статистике, объем накопленных инвестиций из КНР в нашу страну растет, в 2020 году он составлял 12 миллиардов долларов сейчас – 13,8 миллиарда долларов. Крупные проекты обсуждаются в формате межправительственной комиссии по инвестициям, и там на сегодняшний день около 65 приоритетных проектов с общей суммой инвестиций более 120 миллиардов долларов. Интерес есть, причем он совершенно в разных областях – как географически, так и плане отраслевого распределения.
– Готовятся ли какие-то крупные двусторонние проекты или мероприятия в области торговли в наступившем году? Какие цели российская сторона ставит по торговле с Китаем?
– В 2021 году в связи с пандемией мы не смогли провести традиционное Российско-Китайское ЭКСПО, но есть договоренность, что мы его проведем в июле 2022 года на площадке "Иннопрома" в Екатеринбурге. Кроме того, мы ждем форумы, в которых традиционно участвовала китайская сторона, – ПМЭФ и ВЭФ. Надеемся, что к тому времени ограничения будут уже сняты и представители КНР смогут лично принимать участие в этих мероприятиях. Наверное, на сегодня это самое главное. Работающий уже бизнес не так сильно страдает от отсутствия личных контактов, а вот если нужно только выстраивать отношения партнерства, доверия, то по каналам видеосвязи в условиях отсутствия личного общения это практически невозможно сделать.
Что же касается целей, то сейчас мы смотрим, как нам достичь двустороннего товарооборота в 200 миллиардов долларов.
– Лично вы как считаете, удастся ли достичь 200 миллиардов долларов к 2024 году?
– Все ценовые тренды и развитие двустороннего товарооборота говорят в пользу данного сценария развития событий. Но для меня более важна не общая цифра – ведь показателя в 200 миллиардов долларов можно достичь разными способами. Например, на эту цифру можно без особых усилий выйти при условии роста цен на рынке. Для нас как для Торгового представительства все-таки важно именно увеличить долю продукции и услуг с более высокой добавленной стоимостью, готовой продукции, не сырья. Приоритетом также являются импортозамещение и технологические обмены. И мы в этом направлении стремимся работать.
Источник: ria.ru
